ДЕВЯТЬ ДНЕЙ

 

Начало

         Куда ты денешься с подводной лодки?

 

         Паниковать было нельзя, но все в панике бежали куда-то по длинным пластиковым коридорам. Люминесцентные лампочки то мерцали, то светили отлично, то не светили вообще – это включалось аварийное энергоснабжение. Выли сирены. Никто не знал, зачем они выли, но никто и не пытался узнать. Ведь и так все были в курсе того, что что-то случилось. Они даже не знали толком, что именно. Знали только, что надо спасаться. Но как? Единственная их надежда – капсулы, способные сделать так, чтобы они еще раз увидели солнце – находилась в отсеке, уже охваченном огнем.

         Все бежали. Прямо, вперед, не останавливаясь.

Их догонял клубящийся дым, запах горелого пластика, резины и пены огнетушителей, сработавших автоматически.

Вперед! Вперед! Узкие полуметровые коридоры не пускали, давили, держали, а железное небо скрывалось в темноте. Бежали гуськом в последний отсек. Но не все. Кто-то уже не мог бежать, Кто-то не хотел, будучи благоразумнее. Надеяться было не на что. Лучше задохнуться угарным газом, чем углекислым в темноте. Всего-то двойка разницы в формуле, а насколько первый проще: без запаха, теряешь сознание и – все. Здесь, в каюте, где еще немного мерцал свет, им двоим было намного приятнее доживать последние минуты, когда остальные суетились. Надеяться на помощь было бессмысленным. Никому не везло до них, не повезет и им.

Андрею казалось, что он был еще слишком молод, чтобы умирать. Это было его первым погружением. Дома его ждала девушка. Лена, которая очень любила его. Ему было очень жаль себя, своей непрожитой жизни, которая готова была вот-вот оборваться. Было жаль Лену, которая будет плакать по ночам, не зная, что делать, не веря до последнего. На глаза его навернулись слезы, но он, не в силах признаться, что плачет, объяснил их себе едким дымом.

- Юрий Алексеич, никакой надежды? – его губы дрожали, а нижняя челюсть напряглась до предела, сдерживая рыдание.

- Зачем ты спрашиваешь? Ты ведь и сам все знаешь.

Юрию было сорок пять. О его личной жизни – что бывает очень редко среди членов экипажа – знали совсем немного, как будто с ним жила какая-то женщина, но в разное время называли разное имя, и не знали, может, это и были разные женщины. Однако знали, что на него можно положиться, что можно доверить работу любой сложности, и что он просто не любил рассказывать о себе. Разбирался он почти в любой области, но говорил немного, чаще тогда, когда его спрашивали. А иногда, если касались некоторых струнок в его душе – то он говорил так долго и так грамотно, что многие начинали интересоваться, не был ли он учителем или лектором до службы во флоте. И сейчас он совсем не выглядел расстроенным. Скорее, спокойным и таинственным.

 

Провода заискрились, лампочки стали лопаться, а из-за двери послышались громкие крики. Горячие, красно-оранжевые волны взрыва поставили жирную точку. Теперь здесь правили двое: Тишина и Тьма.

Но была еще третья.

 

- Я вижу в темноте! Юрий Алексеич, я вижу вас! Что со мной? Почему я не слышу себя?

- Посмотри вниз.

- Что это? Это же я! Что со мной… то есть – с ним… то есть – с нами? Я что, мертв?

- Мертв ты или нет - зависит от того, что ты подразумеваешь под этим словом. Попробуй, дотронься стены.

Материальная на первый взгляд рука Андрея прошла сквозь броню борта, как сквозь облако.

- Вода! Я чувствую воду! Я, наверное, теперь и летать умею?

- Попробуй.

И у него получилось. Теперь, казалось, он мог абсолютно все. И было легко, и была свобода.

- У меня получилось!

- Знаешь, я всегда ждал этого момента с нетерпением и опаской. У нас с тобой есть девять дней, чтоб завершить земные дела. Правда, теперь это намного сложнее. Если я правильно предполагаю, мы невидимы и слабы. Зато сами все видим и слышим. И общаться можем – как сейчас – не произнося ни слова, мысленно.

- Юрий Алексеевич, слышите? Кажется, они еще живы. Пойдемте к ним!

- Зачем? Ты хочешь посмотреть, как умирают друзья?

- Пойдемте!

Они пошли, то есть, полетели напрямик, сквозь двери и стены, еще не зная о том, что могли только захотеть – и оказаться где угодно. Сначала такой способ передвижения был очень непривычным, но темные коридоры уже не казались такими непроходимыми, и вскоре все стало просто и понятно.

Впереди угадывалось зарево пожара, отраженное в стенах коридоров, а сзади, их догоняла тонкая струйка воды. Не густой и черной, как в иллюминаторе, а прозрачной и безобидной, как в роднике, возле которого Андрей и Лена поставили палатку однажды, когда отправились в трехдневный поход. Сейчас же вода была врагом, в тылу которой находились сто двенадцать человек экипажа. Линия их обороны была прорвана, и законная хозяйка этого места, подчиняясь законам физики, возвращала себе свои владения. Сначала робко и несмело, но потом все настойчивее. Струйка полнела на глазах. Но Юрию и Андрею уже было все равно.

Здесь, в узком коридоре, теперь уже для них не существовавшем, меж двух бушующих стихий, теперь уже ничего для них не значивших, они встретили Третью. Как черная дыра, она была всепоглощающей.

- Кто ты? – она определенно была одушевленной.

- А кем ты меня видишь?

- Ты – смерть?

- Что такое смерть? «Смерть пришла», как в древности, с косой?

- Кто же тогда?

- Я здесь только потому, что они думают обо мне, - неким подобием руки она указала в сторону пожара. – Я выгляжу именно так, как они меня видят. Они боятся меня. Если бы не знали, что я приду, меня бы не было – такой, какая я есть.

- Сколько их?

- Живых? Не больше десяти. Они что-то пишут на клочках бумаги. Не пойму, зачем. Знаете, почему вы меня не боитесь? Вы уже мертвы. Кстати, вы не видели здесь девушки в белом платье?

- Девушки? Откуда? Нет. – оба покачали головой и все так же, вопросительно и удивленно, но без страха, смотрели на призрак.

- Девушка Надя.

- Надя?

- Надежда. Их надежда. Я ищу ее, она – меня. А, может, прячемся друг от друга. Но хотим мы этого или нет, нам предстоит поединок. – Она потянулась и перевернулась в воздухе, полном СО и СО₂. – Я сегодня вполне уверена в себе и полна сил. Андрей, ты спрашивал о ней, когда вы вдвоем сидели в каюте, но для тебя ее уже не было. Ты не верил в нее. Да вы оба в нее не верили. Для вас была только я – и я победила! Что же, вам теперь плохо? Вы же свободны и счастливы, не так ли? Никак не пойму, почему меня боятся. Неужели, я такая страшная? – она снова изменила форму и рассмеялась. – Впрочем, мне пора. Может, еще увидимся…

Она завертелась и просочилась в вентиляционное отверстие. Совершенно бессмысленное представление, ведь могла просто исчезнуть. Чтобы появиться где-то еще.

Юрий и Андрей молча переглянулись и полетели вперед. Пожар припекал, вода догоняла, но они не чувствовали этого, хотя могли бы, если бы захотели. Но и хотеть было незачем. Вперед! Насколько минут (или часов?) назад вот так же, по этому же коридору бежали живые с надеждой спастись. Теперь – мертвые и надежда…

- Надя! – крикнули оба почти одновременно. Они узнали ее по длинным светлым волосам и по прозрачному белому платью, которое почти не скрывало молодое, худощавое тело со слегка намеченной талией и острыми грудками. Она обернулась и испуганно взглянула на них своими огромными прозрачно-голубыми глазами.

- Вы видели ее? – губы ее не шевелились, а вопрос застыл в глазах: так понятно, но так непривычно.

- Мы говорили с ней.

- Что она сказала?

- Она ищет тебя.

Лицо ее побледнело еще больше, глаза потухли.

- Мы должны драться, я знаю, но у меня нет сил. Вам говорили, что я умираю последней? Не верьте. Меня убивают. Она убивает. А сама остается. Сегодня она снова убьет меня, я уже это чувствую.

- И что, никакой… - Андрей осекся. Она слабела на глазах. – Прости, я не это имел в виду. Мы сможем чем-нибудь помочь тебе?

- Вы?! Да кто такие вы? Вы по-детски радуетесь тому, что научились летать и ходить сквозь стены! Да, если хотите, вы – мое поражение. Вы принадлежите ей, вы не верили в меня! – потратив последние силы на крик, она закрыла глаза и, потеряв равновесие, свернулась в белый комок, но почти сразу оформилась и выпрямилась. – Еще двое перестали дышать. Я погибаю… Бой уже идет. Уже давно идет… - на мгновение ее глаза просветлели, но потом снова поблекли. Ей было сложно говорить, пусть и без слов. – Помощь! Они будут пытаться помочь, но не смогут… Они бес-силь-ны… против Нее… - она, не в силах больше говорить, утратившая сама себя, смотрела в темную пустоту коридора, откуда приближалось черное пятно. Андрей и Юрий Алексеевич прижались к стене, но, не заметив, провалились в каюту, откуда им все было отлично видно.

Смерть налетела на слабую Надежду, как черный ястреб на беззащитную полевую мышь. Но не ударила, а начала играть с ней: дергать за волосы и платье, щипать, шипеть ей в лицо, толкать, не давая упасть. Девушка не сопротивлялась, зная, что это бесполезно. Зная, что обречена. Она стояла, не шевелясь, а из глаз катились слезы. Превращаясь на лету в кристаллы хрусталя, они падали в воду, которая прибывала со стремительностью горного потока. Нападающей надоела эта долгая забава, и она одним махом сорвала с Нади платьице, а потом полоснула когтями по нежному лицу. Еще и еще. А потом схватила ее за волосы, и ими же задушила. Безжизненное и бестелесное – то, что осталось он Надежды, - она отбросила, как надоевшую куклу. И куклу унесло течением в дальние отсеки субмарины.

11.2002